Казалось бы, всегда найдется повод пообщаться с таким неординарным человеком, как Туфан Миннуллин - известным татарским драматургом, писателем, депутатом Государственного Совета, лауреатом Государственной премии Татарстана имени Габдуллы Тукая, лауреатом республиканской премии имени Мусы Джалиля, лауреатом премии РФ имени Станиславского, почетным гражданином Казани. Ну, вот разве не повод - в августе Туфан-абый отпраздновал 75-летний юбилей. И эта дата совпала также с нерядовым событием - в Казанской ратуше в День Республики и города - 30 августа - Туфану Абдулловичу был вручен знак почетного гражданина Казани.
Можно вспомнить и о подарке, который к юбилею мастера приготовило театральное сообщество республики. В Татарском государственном академическом театре имени Галиасгара Камала с 14 по 23 октября идет фестиваль драматургии Туфана Миннуллина. Камаловцы - давние друзья и партнеры Туфана Абдулловича. Каждый вечер (здесь будет показано 18 спектаклей, причем в исполнении коллективов театров не только Татарстана, но и Башкортостана, Республики Марий Эл, Оренбурга) в зале собираются сотни поклонников искрометных, нестареющих пьес о жизни, душе татарского народа.
Драматургу на протяжении более полувека удается сохранять читательский, зрительский интерес к своему творчеству. Да и журналистский интерес к нему никогда не пропадал. Но вот ситуация - вопросы о биографии, нюансах творчества, о парламентской и общественной деятельности Туфану Абдулловичу коллеги уже не раз задавали...
- А вы спрашивайте, что самой интересно, - будто угадав мое состояние, подсказал Туфан-абый при встрече. - Так лучше, искреннее получится.
Действительно, почему бы и нет?
- Туфан Абдуллович, помните ли свое первое интервью? Момент, когда вы начали ощущать себя известным писателем?
- Столько в моей жизни было бесед - не знаю, как правильнее их назвать, интервью или просто разговоры, - но если говорить о какой-то официальной форме - то это было давно, наверное, лет пятьдесят назад. В Казани вышел спектакль по моей пьесе "День рождения Миляуши" - о молодежи того времени. Спектакль оказался спорным, меня обвинили в недоброжелательном тоне, вроде бы нашли намек на критику тогдашнего начальства "от искусства". Мне, хотя и очень не хотелось, но пришлось оправдываться, говорить, что я тогда только приехал и еще никого не знал в Казани и что герои пьесы не являются конкретными людьми. Ну, оправдался... Тем не менее спектакль сняли. Не так, чтобы официально, а скорее, посоветовали: хватит, мол, поиграли.
Вот так первое появление на сцене с этой пьесой привлекло ко мне общественное внимание (смеется). Начались первые интервью. А то до этого меня, похоже, не считали за серьезного драматурга. Я, наивный, тогда еще не знал, что такое "признание" можно с успехом использовать, как сейчас говорят, в пиар-целях. Это теперь в шоу-бизнесе скандалы только на руку звездам, а мне тогда этот интерес совсем не казался славой, наоборот, было очень обидно! Но эта история (вздыхает) многому меня научила. Мы же тогда только из Москвы приехали, несколько человек, после учебы (Туфан Миннуллин в 1961 году окончил Театральное училище имени Михаила Щепкина в Москве. - Авт.), и были романтиками, мечтали изменить мир к лучшему, быть в своем творчестве правдивыми - так учили наши знаменитые педагоги. А на деле столкнулись с прозой жизни, увидели, что не всегда люди живут в любви и согласии.
- А как относились к начинающему писателю на вашей родине, в деревне Большое Мереткозино (Камскоустьинский район. - Авт.)?
- Когда приезжал домой, соседи незло подшучивали, говорили: ты стал казанским, важным, давай покурим твой табак. А если серьезно, то в своей деревне я всегда был "сыном Абдуллы". Правда, мама и отец мной гордились, особенно когда печататься начал. Отец и сам писал стихи, немножко корявые, конечно, но от души. Он тянулся к творчеству. А мама сначала даже расстраивалась, говорила: "Туфан, ты пять лет учился в Москве, а председателем колхоза не стал". В деревне председатель был самым уважаемым человеком, мог, например, распорядиться дрова привезти, а у моей мамы сын "писатель", то есть по сельским меркам бездельник. Конечно, в школе деревенские ребятишки учили стихи и Габдуллы Тукая, читали произведения и других татарских писателей, но никому в голову не пришло бы сравнить Тукая и какого-то "сына Абдуллы" с соседней улицы.
Уже потом, когда я жил дома и писал пьесу, мне построили в саду специальный шалаш, и мама отгоняла гусей, чтобы своим "гагаканьем" они мне не мешали.
- Но в итоге односельчане признали ваше творчество? Что для вас важнее: быть знаменитым на своей родине или мировая известность? Я знаю, что, к примеру, ваше творчество очень популярно у наших соотечественников-татар в Финляндии.
- Да, признали, конечно, но меня радует, что я для них был и до сих пор остаюсь просто Туфан. Для меня важно, что я перед односельчанами не опозорился. Даже на своем юбилейном вечере говорил: где бы ни признали меня как писателя, драматурга - в Индонезии, Гватемале, но если бы в родной деревне сказали: "Ох, этот нехороший сын Абдуллы приехал" - вот тогда мне было бы обидно. Деревня научила меня быть думающим писателем, а писательство научило, что нужно быть честным и ответственным перед своими земляками. Правда, спустя годы в деревне начали мной гордиться, хотя никто мне об этом прямо так и не сказал. Если какая-то ссора возникала между соседними деревнями, наши предупреждают: "Мы Туфану пожалуемся". Те отвечают: "Подумаешь,Туфан..." - они же меня знают. А мои говорят: "У вас даже такого нет"! Вот я таким деревенским, по сути, и остался. Жена меня обвиняет: "Что ты все время хвалишься, что ты из деревни?"
А что поделаешь, я не скрываю, что не люблю город и даже боюсь его. У меня из городской жизни, по-моему, нет ни одной пьесы. Не понимаю, например, как можно жить в одном доме и не знать друг друга. У нас в деревне приезжаешь ночью, а уже к утру вся деревня знает, какой гостинец матери привез...
- Туфан Абдуллович, как получилось, что вы, драматург и писатель, всю жизнь верны своему творческому направлению? Не многим это удается.
- Да. И знаете, почему? Меня как писателя сохранило то, что всегда держался той темы, которую знал лучше всего. Это деревня и ее люди. Я и есть тот самый деревенский старик Альмандар (Туфан Миннуллин говорит о персонаже своей известнейшей пьесы "Альмандар из деревни Альдермыш". - Авт.). Меня, кстати, даже критиковали за него однажды: мол, кто он такой, твой герой, что заслуживает такой славы? Отвечаю: все примеры беру из жизни. Жизнь обеспечивает ему славу.
Мои тогдашние пьесы и сегодня можно ставить. А многие очень хорошие писатели попались в те годы на "удочку" социалистического реализма и в итоге растворились во времени - кто о них помнит?
- Туфан Абдуллович, а как вам такая, на мой взгляд, актуальная во все времена тема - писатель и власть? Вы согласны, что для настоящего писателя важнее всего признание его творчества обычными, рядовыми читателями? Хотя тут можно вспомнить Владимира Маяковского, которого студенчество на руках выносило с его выступлений в Политехническом музее в Москве. Прогрессивная публика его обожала. А он считал, что его поэтическая судьба не удалась, потому что на двадцатилетие его творческой деятельности никто из официальной власти не пришел. А он очень ждал. Вот что это такое? Или судьба Есенина, который, похоже, пал жертвой той же власти, хотя особо ее не чурался... Впрочем, понять поэтов, наверное, по-человечески можно, - часто от власти зависит, "пустить" писателя в народ или нет. Вы же рассказали, как с вашей первой пьесой вышло. Тем не менее, Туфан Абдуллович, вам же как-то удается выстраивать конструктивные отношения с официальными органами власти, вы и сами представитель законодательного корпуса республики. Как это все совмещается в жизни? Извините, длинный "вопрос" получился.
- Давайте сначала о Маяковском и Есенине. Они ведь формировались как поэты еще при монархическом строе и много ждали от революции, свободы для писателя, а получилась та же власть, при которой поэты снова попали в оппозицию. Потому что любой самостоятельно мыслящий писатель, даже при демократическом строе, представляет собой некое неудобство для власти. Если же писатель пытается служить ей, то неизбежно теряет творческое "я", поскольку избежать пусть и малейшего, но диктата ему не удастся. И писатели становятся, по сути, жертвами той самой власти, с которой они добровольно стремились сблизиться. Это не только Маяковский и Есенин, в татарской литературе тоже есть свои примеры - Такташ молодой, который тоже сначала критиковал царский режим, а революция желанной творческой свободы не принесла, и это стало для него трагедией.
- Вспомним Александра Фадеева, Максима Горького? Им нравилось находиться рядом с властью, и это в конечном счете их погубило.
- Да, Горького погубило! Вот, наверное, самая трагическая личность среди советских писателей. Я, кстати, огромный поклонник его творчества. Потому что он страстный писатель, говорил о народе. Часто размышляю, почему он дал себя власти обмануть, дал с собой играть. Не думаю, что он чисто по-человечески поддался лести. По моему мнению, он все-таки стремился к сближению с властями, потому что думал о других писателях, их будущем. Он знал, как нелегок писательский труд, поэтому хотел собрать разрозненных в то время представителей всех литературных течений под одну крышу, в Союз писателей. Создавая этот союз, надеялся поддержать коллег. А Союз писателей превратился в партийный орган.
- Власть без писателя может существовать?
- Какой бы сильной и авторитетной власть не была, только у писателя есть все полномочия народа, я так думаю. Он же среди обычных людей живет, все видит, он для власти как зеркало общественной жизни. Почему пострадали Маяковский и Есенин? Как раз потому, что официальная власть признала их силу. Но они оба были строптивыми, а власти не любят сюрпризов. Власть иногда любит послушать критику в свой адрес, но не чересчур. У меня с властью, не знаю почему, сложились хорошие отношения, хотя я по характеру бунтарь. Например, никогда не мог понять, почему меня в свое время избрали секретарем партийной организации Союза писателей. Ведь мы, кучка молодых писателей, сидели на всех заседаниях сзади и кричали всякие вещи - против "догм" выступали. Я всегда был около власти, но никто меня не упрекнет, что подхалимничал. Меня просто никогда не интересовало, кто, кого, чего в политике, это для меня, как писателя, мелко, неинтересно...
- Возможно, власти не видели в вас политического конкурента, а остроту высказываний принимали за своеобразную черту творческой натуры?
- Похоже, вы правы. Я действительно никогда не стремился к политической карьере, потому что писательство для меня выше всего. Это верх моих мечтаний, и я благодарен Богу, что он мне такую судьбу подарил. А с властью у меня отношения искренние - стараюсь говорить то, что думаю. Кажется, меня уважают...
- Еще к вопросу о лицедействе. Туфан Абдуллович, можно сказать графоману в лицо, что он графоман? В различные редакции часто приходят авторы, которые уверены, что пишут талантливо, и обижаются, если их не печатают, отнимают время, даже скандалят иногда. Вы сами, наверное, как редактор журнала с этим постоянно сталкиваетесь, и такое общение наверняка оставляет неприятный осадок.
- Я тоже так думаю, но графоманы были, есть и будут. И хорошо, что они есть! Я их жалею, но ни в коем случае не обвиняю. Графоманы, как лакмусовая бумага, определяют уровень писательского рынка. Есть еще "халтурщики" от литературы - вот их я действительно терпеть не могу! Но читатели быстро разбираются, что к чему.
Другое дело, что государство должно заботиться о настоящих, талантливых профессионалах. Увы, но только народной любовью жить невозможно.
- Туфан Абдуллович, а можно научиться писать?
- (Отвечает быстро, не задумываясь.) Нет. Я могу рассказать притчу, кто такой писатель, если у вас есть время послушать.
- Конечно, с большим интересом!
- Ну вот, растет, к примеру, береза. Мимо идет один, смотрит и думает: о, сколько листьев, сколько веников можно связать! Другой идет, прикидывает: три или четыре вязан-ки дров можно нарубить. Ох, и знатное топорище бы из этого бревна получилось - мечтает третий. А четвертый остановится и скажет: стоит березка, как девушка в белом платье, и зеленой шалью укрыта... Вот это писатель. Такое восприятие мира только в крови должно быть! От рождения дается способность мыслить образами, и многие люди считают писателей людьми немного не в себе. В этом есть доля правды. Моего отца таким считали, осуждали за сочинение стихов, и обо мне тоже так думали, когда я начинал писать книги. Зато брат у меня с математическим складом ума, прирожденный экономист. А я в школе еще увлекался театром.
- Где вы берете силы для творчества?
- Всю жизнь учусь быть хорошим писателем, но мне все труднее и труднее дается эта учеба. Много читаю литературы современной и вижу, что хотя "объект" писательского исследования остался тем же самым - это всегда человек с его любовью, его жизнью, - то уровень мышления современного писателя изменился. Раньше, например, в моих пьесах, когда юноша и девушка встречались, то стояли у березы и полчаса говорили о любви. А сейчас за эти полчаса молодежь друг другу три слова скажет, и все им понятно друг про друга. То есть информацию можно получить моментально, а как достучаться до сердца, не знаешь...
- Как вы относитесь к своей популярности?
- Мне трудно оценить свою популярность. Главное, что обычные люди мне верят и считают своим. Я выработал иммунитет на похвалы и критику. Хотя, конечно, когда чувствую, что человек искренне интересуется моим творчеством, приятно. Был случай, когда одна женщина попросила у меня автограф после спектакля, а записать было не на чем. Она мне подставляет манжет рукава белоснежной блузки - здесь распишитесь. Со мной была жена, она даже заревновала, мне кажется. Ради таких вот встреч писателю и стоит жить.
- Вы - признанный знаток души народа. На ваш взгляд, сегодня татарский народ утратил какие-то свои самобытные черты?
- Да, к сожалению. Но это не только у татар утрачиваются выработанные веками привычки уклада жизни, быта. Идет разобщение внутри семьи. Есть русская пословица: "Иван, не помнящий родства" - вот эта разобщенность и есть самая страшная потеря для любого народа.
- Можно сохранить самобытность с помощью театра?
- Так театр это и сохраняет. Если бы у народа не было национального театра, искусства, литературы, давно бы не было и его самого. Театр никогда не проповедует ничего плохого. В отличие от телевидения, особенно центральных каналов!
- Молодежь ходит на ваши спектакли?
- Ходит, и мне очень нравится, что пьесы, которые сорок лет назад написаны, вызывают интерес у молодого поколения. Правда, молодежь в театре иногда ведет себя, как на стадионе, но это дань моде, я понимаю. Слава Богу, с молодыми общий язык нахожу, но грань между нами ощутимая. У нашего поколения все же были определенные идеалы. А сейчас впереди человека идет его живот, а не сердце!
- Туфан Абдуллович, вы являетесь депутатом Госсовета нескольких созывов, можете сказать, что вас сегодня не устраивает в законотворчестве?
- Не устраивает, когда законы не работают. Но это не вина депутатов. Наверное, нужно время, чтобы общество научилось жить по писаным законам. На мой взгляд, самые действенные законы - как раз неписаные. Не устраивает, что экономим на культуре, на просвещении, в этих сферах самые маленькие зарплаты.
Меня часто упрекают в том, что я противник спорта. Это неправда, я - за спорт, за здоровый образ жизни. Но посмотрите, сейчас из спортсменов делают шоуменов, а мне это неприятно. А массового спорта у нас, по-моему, нет, потому что это становится в буквальном смысле слова слишком дорогим увлечением.
- В каком избирательном округе ведете прием как депутат Госсовета?
- Это четыре района - Камско-устьинский, моя родина, Апастовский, Кайбицкий и Тетюшский. В обшем-то, ко мне независимо от часов и места приема идут люди. Вот, пока мы с вами разговариваем (мы беседуем с Туфаном Миннуллиным в одном из кабинетов Комитета Госсовета по культуре, науке, образованию и национальным вопросам, членом которого является Туфан-абый), подъехали из Сармановского района. Мы, писатели, как депутаты отличаемся тем, что у нас, образно говоря, нет округов, вернее, их границы условны. Я не делю избирателей по округам, больше всего боюсь, что меня упрекнут в бюрократизме.
- За что не любите журналистов?
- А я разве когда говорил, что не люблю? Хотя и среди журналистов есть графоманы и жулики, но у вас труд тяжелый, вы все-таки имеете дело с конкретной жизнью, а мы, писатели, если объективно, больше с вымышленной.
- На какие вопросы не любите отвечать в интервью?
- Отвечу на любые, но табу наложено на личную жизнь, семейные отношения.
- Какую тему мы с вами не затронули?
- Если говорить обо всем, что интересно, не хватит страниц вашей газеты и моего времени.
- Тогда, можно надеяться, это не последняя наша встреча?
- Конечно. В моей последней книжке рядом с моим портретом помещен вопросительный знак. Значит, я еще не нашел в жизни ответа на все вопросы. Мне эта обложка нравится.
Ирина МУШКИНА., Алексей НАСЫРОВ (фото).
